Президент «БТК групп»

Интервью — Таймураз Боллоев, президент «БТК групп»

В первом интервью после ухода из «Олимпстроя» бизнесмен рассказал «Ведомостям», как ему работалось в госкорпорации и почему на новом витке своего бизнеса он решил сделать ставку на легкую промышленность

Максим Товкайло
Vedomosti.ru

01.11.2012

В 2010 г., будучи президентом госкорпорации «Олимпстрой», на вопрос, чем он займется после «Олимпстроя», Таймураз Боллоев ответил: «Строительными делами, буду больше времени уделять детям». Тогда Боллоев переехал из Санкт-Петербурга в Сочи, перевез туда семью. «Свободного времени нет вообще. В прошлом году не загорал и не купался, а в этом выбрался на пляж только однажды», — говорил тогда Боллоев. Но олимпийская гонка, как сейчас рассказывает Боллоев, подорвала его здоровье, и он попросил об отставке. Поправив здоровье, он вернулся к оперативному управлению принадлежащей ему «БТК групп», специализирующейся на швейном бизнесе, и продолжает возглавлять совет директоров «БТК девелопмента», работающего преимущественно в Санкт-Петербурге и Ленинградской области. В сентябре правительство назначило «БТК групп» единственным исполнителем заказов на поставку одежды и обмундирования для Минобороны. По словам Боллоева, ежегодный заказ военного ведомства будет превышать 12 млрд руб. Он верит, что легкая промышленность принесет ему не меньший доход, чем когда-то принесла освоенная им же пивоваренная компания «Балтика».

— Почему вы все-таки ушли из «Олимпстроя»?

— В декабре 2010 г. я обследовался у наших и немецких врачей — и в обоих случаях вердикт был одинаковым: нужно срочно менять ритм жизни, иначе организм может не выдержать. В «Олимпстрое» люди работают по 12-14 часов, свободного времени у руководителя практически нет. Я похудел на 10 кг. Так что ушел я исключительно по состоянию здоровья.

— Это официальная версия, неофициальная — у вас был конфликт с профильным вице-премьером Дмитрием Козаком.

— Это тот случай, когда официальная версия совпадает с неофициальной. Да, у нас были разные подходы к решению одной задачи, однако никакого конфликта не было. Что касается моей отставки, то все решилось за несколько дней: я обследовался, написал заявление, и через 2-3 дня его подписал тогдашний премьер Владимир Путин.

— Ваше назначение президентом «БТК групп» связано с заказом Минобороны?

— Решение принято, учитывая важность и ответственность задачи. Статус единственного поставщика означает, что к нам переходят некоторые функции тыловой службы Министерства обороны. Теперь тыловая служба формирует объем заказа, требования к нему и сроки поставки, а каким образом все это выполнить — наша проблема. Если мы не можем найти поставщиков какого-либо товара, то обязаны развивать это направление за свой счет, даже если оно нам невыгодно. Специально для исполнения этого заказа мы откроем дополнительный офис в Москве.

— В распоряжении не указан срок, на который «БТК групп» выбрана единственным поставщиком. Каков этот срок?

— Контракт между «БТК групп» и Минобороны только готовится. Первый период сотрудничества будет ограничен 3-5 годами. Потом посмотрим на его итоги. В принципе, выполнение заказов для нужд армии через единственного поставщика — общемировая практика, которая активно применяется и в России, например, для поставок специальной техники или транспорта для Минобороны. Но применительно к обмундированию это первое подобное решение. Плюс для нас и отрасли в том, что можно строить планы по развитию производства и вложению инвестиций на долгосрочной основе.

— Планируете привлекать субподрядчиков?

— Разумеется. Ежегодный заказ Минобороны на обмундирование и одежду — около 12-13 млрд руб. Мы в последние годы исполняли до 30%. Конечно, мы будем стремиться наращивать долю собственного производства. Для этого планируем выйти из некоторых других проектов. Сейчас мы ведем переговоры по вхождению в капитал текстильных и обувных предприятий. Например, планируем восстанавливать производство на швейной фабрике в Цхинвале. Сегодня завод с пробоиной от снаряда стоит практически в центре города.

— Девелоперские проекты в Санкт-Петербурге сворачивать собираетесь?

— Речь идет скорее не о сворачивании текущих проектов, а о том, чтобы не заходить в новые, не связанные со швейным бизнесом. В Ленинградской области будем продолжать реализовывать проект «Балтийская ривьера» на берегу Финского залива, в Петербурге в центре города закончим строительство большого офисного комплекса «У Красного моста».

— Как вы объясните тот факт, что Минобороны периодически подает к вам многомиллиардные иски за неисполнение в срок контрактов и при этом вы становитесь единственным поставщиком?

— Здесь нет противоречия. Привлечение суда в качестве арбитра при возникновении спорных вопросов — часть рабочего процесса хозяйствующих субъектов. При соблюдении процедур закона о госзакупках, да еще в том случае, если кто-то оспаривает итоги тендера, не всегда остается достаточно времени для исполнения заказа. Минобороны к этому вопросу подходит формально и, считаю, имеет на это полное право — срок не выдержан, значит, нарушены условия договора. Но суды рассматривают дело по существу и в результате либо полностью оправдывают нас, либо существенно снижают сумму претензий.

— Практика единого поставщика позволит решить проблему своевременности?

— Думаю, да. Предсказуемость в легкой промышленности, где постоянные затраты на тепло, свет и воду в себестоимости товара весомы, очень важна. К тому же по 94-ФЗ требуется изымать средства из оборота для внесения обеспечительного взноса и получения банковской гарантии, если ты хочешь участвовать в тендере. Наши же финансовые требования к поставщикам будут менее жесткими.

— Каким образом вы будете отбирать поставщиков?

— Будем действовать через отраслевые союзы. Часть заказа будут шить в учреждениях Федеральной службы исполнения наказаний. Они уже сейчас выпускают продукции где-то на 1 млрд руб. из заказа силовых ведомств, а могут до 5 млрд. После освобождения человек выходит уже обученным новой специальности и может устраиваться на любую швейную фабрику.

— Можно назвать Минобороны крупнейшим заказчиком отечественной легкой промышленности, благодаря чему отрасль во многом и выживает?

— Это заблуждение. На долю Минобороны приходится всего 4% производства отрасли. Так что говорить, что благодаря оборонному заказу отрасль получит серьезный импульс для развития, неверно. К тому же при исполнении заказа Минобороны не может быть баснословной прибыли, так как поставки некоторого обмундирования, например зимней полевой формы, убыточны.

— Что прибыльно?

— Например, поставка обмундирования из новейших высокотехнологичных материалов.

— Каким образом контролируется качество армейской одежды? Были сообщения, что солдаты в ней замерзают.

— Наши специалисты выезжали на места, но информация о причинах таких происшествий не подтверждалась, к тому же «БТК групп» никогда не была единственным поставщиком зимней полевой формы, так что мы эту информацию воспринимаем как элемент конкурентной борьбы. Все требования к качеству обмундирования формирует Минобороны и проверяет при приемке заказа. К нашей компании никогда не предъявлялись иски за некачественную продукцию.

— Какова была в последние годы доля доходов от швейного дела в вашем бизнесе?

— По-разному. Девелопмент, конечно, приносит больше, но мы будем смещать акцент на швейный бизнес. Уверен, легкая промышленность через некоторое время принесет нам серьезные доходы, как в свое время принесли проекты в пищевой промышленности. При этом внутренний рынок одежды и обуви огромный — по нашим подсчетам, это рынок пива и алкоголя, умноженный на 2, т.е. более $40 млрд. Это лакомый кусок. При этом пока в своем развитии легкая промышленность на стадии пищевой в 1992-1993 гг. В одних руках не консолидировано даже 1%.

— Складывается ощущение, что государство не проводит никакой политики в области легкой промышленности.

— Дмитрий Медведев, когда был избран президентом, проводил президиум Госсовета по этой теме в Иванове. Другой вопрос, каким образом принятые решения реализовывались и насколько правильно были выставлены акценты. Просто выделением денег и повышением импортных пошлин ничего не решить. Наоборот, запретительными мерами можно только навредить, лишив отрасль стимулов для модернизации. Эти стимулы нужно создавать, например, раньше была возможность списать половину налогооблагаемой прибыли на затраты на обновление мощностей. Это была полезная мера, но ее отменили. В Западной Европе ежегодно обновляется до 17% мощностей легкой промышленности, у нас — не более 4%.

— В России когда-нибудь будут шить качественную одежду и обувь?

— Мы уже делаем неплохую специальную обувь. Например, я на охоту надеваю обувь отечественную. Что касается повседневной одежды и обуви, то нужно время. Думаю, это вопрос 5-10 лет. Престижность профессии швеи и портного растет, что должно сказаться на качестве. На наших заводах в Санкт-Петербурге они получают около 30000 руб., хотя в некоторых регионах их зарплата не превышает 3000-4000 руб. Мы также заключили соглашение с Текстильным университетом им. Косыгина и Московским университетом дизайна и технологий. Будем привлекать научные кадры к нашей работе, разрабатывать и внедрять в производство новые ткани и материалы, развивать экспертное сопровождение и контроль качества готовой продукции. Однако дело не только в качестве шитья. Нужно еще вытеснить импорт с прилавков, а для этого на маркетинг требуется тратить 10% бюджета. Пока отечественные предприятия к этому не готовы.

— Например, вы свели свое розничное направление к минимуму.

— Да, но полностью закрывать не будем. Что касается специальной одежды и униформы, помимо заказа Минобороны будем развивать направление по разработке дизайна одежды для госструктур. Мы уже разрабатывали форму для МВД, Следственного комитета, РЖД, «Аэрофлота».

— Сейчас следите за подготовкой к Олимпиаде?

— Только через СМИ. Вмешиваться в чью-то работу было бы неправильно.

— Вы говорили, что у вас было собственное представление, как нужно реализовывать олимпийский проект. В чем оно заключалось?

— Вряд ли сейчас стоит вспоминать все до мельчайших подробностей. Что касается фундаментальных вещей, то, например, я считал правильным перенести центр управления проектом из Москвы в Сочи.

— Некоторые из олимпийских проектов, например санно-бобслейную трассу, не удалось сдать в срок. То, что так случится, было понято уже при вашем руководстве «Олимпстроем» или тогда такие проблемы вы не предвидели?

— При мне задержек не было. В этом можно убедиться, подняв многочисленные отчеты.

— Вам не кажется, что частные инвесторы, строящие в Сочи, шантажируют государство, требуя дополнительных льгот? Очевидно, что правительство пойдет на что угодно, так как провести Олимпиаду — это вопрос престижа страны.

— В 2010 г. инвесторы уже получили кредиты в ВЭБе на льготных условиях. С чем связана их потребность в пересмотре условий, мне сложно сказать. Я, повторюсь, не владею всей информацией. Могу лишь сказать, что в очередь в олимпийский проект инвесторы никогда не стояли. Это ошибочное мнение, что на Олимпиаде можно много заработать. Скорее это имиджевые вложения.

— Вы верите, что Сочи будет развиваться после Олимпиады и вся построенная инфраструктура не пропадет?

— Нет причин, чтобы этот курорт не был востребован. Это уникальный проект во всех отношениях, но эффект будет виден через 3-5 лет после Олимпиады. Сочи по силам стать круглогодичным курортом для людей с разными доходами. Там шикарные развязки, возможность использовать все виды транспорта. Если же будет принято решение о размещении там игорной зоны, то развитие будет еще более быстрым.

Читайте далее: http://www.vedomosti.ru